Голос Зары Долухановой для меня – голос из детства, ее образ
связан с воспоминаниями о родительском доме. Более того, мне страшно повезло
– я успел услышать ее живьем. Ее концерт в Ярославской филармонии в 1981 году
(она пела старых мастеров, Шуберта и Гаврилина, аккомпанировал еще живой тогда
Владимир Хвостин, а зал был почему-то неполный) застыл в памяти как обыкновенное
чудо.
Это имя всегда произносилось с каким-то таинственным благоговением, а тяжелые
и толстые граммофонные пластинки не только на 33, но и на 78 оборотов с этим
голосом приравнивались к сокровищам египетских пирамид. Да и сам ее царственный
облик с гордо посаженной головой соединился в детской фантазии с изображением
недосягаемой Нефертити и в тоже время с милой девочкой Золушкой из сказки Перро
– так уж случилось, что первой оперой, подаренной мне на пластинках одной из
бабушек, оказалась россиниевская «Ченерентола». До сих пор трудно постигнуть,
как в те «глухие» в отношении стиля 50-е Долухановой удалось так верно «поймать»
и передать (даже вопреки грубоватому оркестру) коренную сущность россиниевского
стиля, потрясающую «шампанскую» виртуозность, влегкую преодолевающую законы
земного тяготения.
Сейчас, в эпоху неистовой Чечилии Бартоли и модных аутентичных певиц с хоровыми
голосками, когда уже отпели свое «старые соловьи» Хорн и Берганса, феномен колоратурного
меццо Зары Долухановой все равно продолжает будоражить воображение, столь эталонного
голоса в России больше не было и пока не предвидится. Никто у нас так инструментально
тонко и по-ювелирному изысканно не пел барочную музыку, Баха, Генделя, Моцарта.
Ее пение не только развлекало или услаждало – оно просвещало и воспитывало (пышному
успеху на оперной сцене, а ее безуспешно приглашали петь Амнерис даже в «Ковент
Гарден», Долуханова предпочла тернистую карьеру концертной и радио-певицы).
Никто из вокалистов, кроме нее и, пожалуй, Вишневской, так отчаянно смело не
бросался в пучину современной музыки. Прокофьев, Шостакович, Гаврилин, Щедрин
– все это благодаря Долухановой было пето-перепето, как какое-нибудь бельканто.
Поначалу публика не желала Прокофьева, но потом на сцену стали поступать угрожающие
записки, что, дескать, не уйдем из зала, если не споете «Сольфеджии» Щедрина.
Ей, скрипачке и пианистке по первому образованию, были неведомы интонационные
проблемы, и можно только представить, как здорово она могла бы петь Шёнберга
и Берга, Шнитке или Губайдулину.
В жизни все кончается – и все начинается вновь. Судьба Долухановой сплошь и
рядом состоит из таких «концов-начал». Почувствовав над собой власть голоса,
она бросает скрипку и устремляется в этот захватывающе авантюрный путь. А в
начале 60-х решает из меццо стать драматическим сопрано – и становится, и поет
сестру Анжелику, Тоску, Манон, Норму, Аиду, оркестровые песни Рихарда Штрауса.
И вот уже прощальный концерт – весна, 1983-й, БЗК. А прийти в один прекрасный
день педагогом в Гнесинку – разве это не начало? Или ее картины и натюрморты
– разве это не другая жизнь? И сколько у нее таких жизней? Кто знает…
Обо всем этом думалось на юбилейном вечере Зары Александровны в Большом зале
консерватории. Интонация любви и восхищения по-прежнему молодой и прекрасной
юбиляршей (как не идет к ней это слово!) примиряла с неизбежной затянутостью
и «густонаселенностью» подобных мероприятий. Игривое приветствие пажа из «Гугенотов»
(волшебный голос Долухановой звучал в записи) продолжила по-опереточному задорная
замминистра культуры, зачитавшая поздравление президента и Указ о награждении
Орденом «За заслуги перед Отечеством» (почему-то четвертой степени). Экспрессивная
Елена Образцова не пела, а просто поздравила своего кумира
с «совершеннолетием», поблагодарила за «царский подарок», рассказала, как в
дни концертов Долухановой в Ленинграде к Филармонии вызывали конную милицию
и прочитала очень неплохие свои стихи: «Спускалась с небес богиня и приходила
в зал…». С экрана свою фаворитку приветствовали такие могикане, как Тихон Хренников,
Борис Покровский, Родион Щедрин, а со сцены – ученики, коллеги и поклонники.
Маститый Наум Штаркман играл Серенаду Шуберта-Листа, а молоденькая
стипендиатка Фонда Спивакова Ася Корепанова навороченную транскрипцию штраусовского
«Голубого Дуная» (разница была очевидна: миллион октав и ни грамма красоты),
Зураб Соткилава пел неизвестную песню Верди (сколько таких
неизвестных вещей Долуханова в свое время сделала шлягерами!). Вячеслав
Зайцев тоже изъяснялся белым стихом, а его длинноногий Театр моды (первый
в истории БЗК показ мод!) сразил всех фантазией по мотивам костюмов Долухановой
– к каждой программе певица готовила специальный наряд, каждое платье в ее коллекции
носило символическое имя: «Белая лебедь», «Аэлита», «Малахитовая шкатулка»…
Всевозможными наградами одарила свою дочь древняя Армения. А певице-мастерице
Аракс Давтян даже удалось «раскрутить» Долуханову на маленькое
выступление – дуэтом они исполнили старинную мелодию ашуга Саят-Нова, и надо
сказать, голос Зары Александровны звучит! Да и сама она, благодаря публику,
сказала то ли в шутку, то ли всерьез, что готова спеть целый концерт. Увлекательно
и остроумно плел нить вечера баритон Сергей Яковенко, самый
большой «долухановед» наших дней и прекрасно сохранивший себя камерный певец,
о чем свидетельствовало филигранное исполнение вокальной юморески Прокофьева
«Письмо к Борису Зайцеву».
Из многочисленных учеников Зары Александровны пели только избранные выпускники
самых последних лет. Контральто Елена Новак из Большого театра
и высокий баритон Дмитрий Царегородцев в россиниевских вещах
(Танкред и Дандини) показали себя истинными наследниками камерного стиля Долухановой,
а мариинская дива Ольга Сергеева, которую Москва все еще помнит
как волнующую Валли, сверкала вагнеровскими кристаллами а ля Биргит Нильсон
в выходе Елизаветы из «Тангейзера». Открытием стал нежный, проникающий в душу
контртенор Григорий Консон – зал затаил дыхание, слушая Ave,
Maria Каччини. Пошлостью вечера было разухабистое трио по-советски топорных
меццо, с трудом допевших на мотив Розины несусветно глупое самодельное поздравление,
и как всегда халтурное приветствие «Геликона». Блаженством вечера была любимая
певица Долухановой Татьяна Моногарова, вся в розовом – в новом
амплуа моцартовской певицы она в мотете Exsultate, jubilate не только
поздравляла, но явно говорила с небесами. Но окончательным и бесповоротным фурором
вечера стали три армянских Робертино Лоретти – Альберт Сароян, Ваган
Арутюнян и Арман Николян. Они так искренне и так свежо преподнесли
затертые неаполитанские песни, что дали фору даже известной троице теноров.
Вполне культурно аккомпанировал всему этому праздничному разнообразию Камерный
оркестр России под управлением Константина Орбеляна. А в мыслях крутилось пушкинское:
«Благодарим волшебница!».
Андрей ХРИПИН
