Страна идиотов на «Золотой маске»

Даст ли самоотвод Мариинки шанс Большому театру

Национальная театральная премия-фестиваль «Золотая маска» в разгаре и отмечает первый серьезный юбилей – 10 лет трудов праведных, столь же праведных побед и ошибок. Наиглавнейший сюрприз музыкальной афиши – тотальное отсутствие Мариинского театра, который взял самоотвод по всем номинациям (в частности, Москва лишилась возможность лицезреть возрожденное русское «Кольцо нибелунга» Вагнера). Причина – несогласованность сроков и типичное русское неумение договориться. По условиям фестиваля театры-номинанты обязаны показать спектакли-номинанты в Первопрестольной для жюри. Мариинка же с самого начала сезона отдавала себе отчет, что жесткий гастрольный график, а кроме того подготовка к показу вагнеровской тетралогии на более важном для театра фестивале в Баден-Бадене, разучивание балетов Форсайта etc. не позволяют даже думать о каком-либо гастрольном визите в Москву, хотя даты показов на сцене Большого театра с 20 по 24 февраля красовались во всех анонсах. Правда, Мариинский предлагал «Маске» компромисс с приглашением жюри на спектакли в Бадене, но не получив никакой реакции, обнародовал свой демарш.

Ясно, что участие Мариинки в «Золотой Маске» прежде всего было нужно самому фестивалю для поднятия престижности своего лейбла и среднестатистическому столичному зрителю, который не в состоянии мотаться в «Стреле» на каждую премьеру Мариинского театра – в течение целого десятилетия, покуда Эдуард Бояков и Валерий Гергиев были в состоянии договориться, Москва практически с доставкой на дом получала все самые заметные премьеры из Северной Пальмиры. Прошлогодний номинальный неуспех Маринки на питерской «Маске» (всеми лаврами был увенчан спектакль Московского музыкального театра «Мадам Баттерфляй» - хороший, но явно не лучший) воспринимается как житейский результат неурожайного сезона. До этого практически ежегодно целая груда «Масок» уходила в мариинскую копилку почестей и славы, фатально оставляя ни с чем хорошие, но более стесненные в финансовых и художественных средствах провинциальные театры, которым бессмысленно тягаться с Гергиевым в одной весовой категории и на одной доске (а вводить отдельный «подраздел» для региональных театров «Маска» принципиально не хочет). Вполне естественно было ожидать, что заваленная «Масками» Мариинка начнет проявлять прохладцу по отношению к Национальной театральной премии, которая (к тому же не являясь денежной наградой) перестала добавлять что-либо новое к имиджу лучшего в глазах всего мира оперного театра из России, наоборот – начала даже противоречить более честолюбивым планам театра.

С другой стороны, резонно предположить, что неучастие Мариинки способно дать грандиозный карт-бланш остальным номинантам, долгие годы безуспешно обивавшим порог недосягаемого масочного пьедестала: не только театрам из российских городов, но прежде всего Большому театру, спектакли которого (вполне по заслугам) долгие годы не попадали в фестивальный кондуит. И вправду, в кои-то веки расстановка сил на оперной карте фестиваля сейчас определенно в пользу Большого. Ясно, что не убери даже Мариинка свои спектакли, «Похождения повесы» Стравинского – самый яркий оперный спектакль прошлого сезона по единодушному мнению понимающих – получили бы свой законный Гран при. Любому здравому рассудку ясно, что раз спектакль «лучший», то по логике вещей он поставлен «лучшим режиссером». Так что Дмитрия Чернякова, кстати, только что выпустившего с Теодором Курентзисом "Аиду" в Новосибирске, судя по всему, вторично ждут неминуемые лавры (кроме того, Черняков участвует в драматических номинациях со спектаклем «Двойное непостоянство» по пьесе Мариво в Новосибирском же театре «Глобус»). В то же время совершенно справедливым кажется отсутствие в дирижерской номинации Александра Титова – вяловатому музыкальному решению «Повесы» явно не хватало «стравинских» пряностей, острот и сарказмов.

Второй спектакль-номинант от Большого – допустимая по музыкальному качеству для главной сцены страны (Александр Ведерников), но скучная по постановке (Франческа Дзамбелло) и грубая по оформлению (Георгий Цыпин) пуччиниевская «Турандот» в отличие от «Повесы» откровением не стала, ибо не открыла нам ничего нового ни в области эстетики, ни в области рассуждений театра на вечную тему власти и политики. Национальное оперное искусство представлено народно-музыкальной драмой Загира Исмагилова «Кахым-туря» (о герое войны 1812 года) в постановке Башкирского театра оперы и балета, альтернативный оперный театр малых форм – российской премьерой оперы Наймана «Человек, принимавший жену за шляпу» в «Маленьком мировом театре» (почему не допустили соревноваться режиссера Наталью Анастасьеву, непонятно). За башкирскую оперу в дирижерскую номинацию выдвинут очень хороший, опытный, но «невезучий» дирижер Алексей Людмилин – кажется еще совсем недавно бушевали страсти в Новосибирске, закончившиеся его переходом в Уфу, но и там, как говорят, по причинам морально-этическим наш герой долго не удержался, незадолго до начала «Маски» его «попросили». Как бы то ни было, оба спектакля – не более, чем антураж для основных претендентов. Основной поединок в умах и сердцах жюри, судя по всему, развернется между черняковским «Повесой» и новосибирской «Жизнью с идиотом» Шнитке.

Из «привозных» оперных номинантов Москва увидела пока что только эту сюрреалистическую оперу, либретто к которой собственноручно по своему же рассказу написал сам Виктор Ерофеев, присутствовавший на спектакле в помещении «Новой оперы» в компании с Владимиром Сорокиным, который тоже недавно приобщился к оперному жанру, сочиняя либретто к музыке Леонида Десятникова (только рискнет ли на это заказчик – Большой театр?). Показ спектакля, в котором сплелось так много милых сердцу отечественного интеллектуала-маргинала имен, тем, нецензурных выражений и гомоэротичеких провокаций, собрал впечатляющую светскую тусовку. Что говорить, если, кроме Илзе Лиепа, по обязанности членов жюри глянуть на смежный жанр пришли такие люди, как Михаил Лавровский и Анатолий Смелянский. Спектакль выдает себя, еще не начавшись: обнаруживая при входе в зал обнаженную сцену с мастерски выполненной декорацией Давида Боровского (внутренность громадного кирпичного барака, обклеенного старыми газетами), понимаешь, что сейчас начнется Таганка тридцатилетней давности, и в принципе не ошибаешься. Режиссер из Польши Генрих Барановский, который соревнуется на нынешней «Маске» сам с собой, пытается создать адекватный повести Ерофеева образ страны как тотальной психушки, но тут от постановщика ждешь гораздо более радикальных решений и большей фантазии, чем, например, головы политиков от Ленина до Хусейна или банальные сцены секса.

Барановский силен другим – подробной работой с актером, филигранной экспозицией персонажей. В его руках певцы сумели отказаться от набитых годами штампов оперной условности. Великолепно интонирующих написанную по инструментальным законам музыку Александра Лебедева (Я), Фарита Хусаинова (Вова) и суперколоритную Ольгу Колобову (Жена) можно было принять за актеров Таганки. Каждая роль – маленький шедевр, в то время как в ансамблевом по духу «Повесе» Чернякова вовсе нет личных актерских свершений (включая и однообразную Елену Вознесенскую-Энн, выдвинутую в женской номинации вместе с юной и многообещающей Колобовой). И будет очень странно, если актерские «Маски» уйдут не в Новосибирск. Музыка позднего Шнитке, основанная на обыгрывании прежних тем и когда-то слывшая авангардом, весьма театральна, но, даже перестав быть авангардом, доходит далеко не до всех, в чем талантливо ведущий спектакль и играющий наравне с актерами дирижер-номинант Евгений Волынский совершенно не виноват. Каждое слово понятно не только у солистов, но и у слаженного хора (хормейстер Вячеслав Подъельский). А в общем и целом можно представить, какой революцией стала в масштабах Новосибирской оперы эта нетрадиционная во всех отношениях постановка, когда певцам вместо «У любви, как у пташки крылья» надо петь что-то вроде «Вова стал гораздо более чистоплотным и уже не срет на пол».

Как всегда, невозможно без слез смотреть на номинацию «Оперетта/Мюзикл», в которой красуются две позиции: одиозные «Иствикские ведьмы» московского халтурного производства и «Мэри Поппинс, до свидания!» петербургского (последние, надо думать, покачественнее хотя бы в силу музыки Максима Дунаевского и постановки опытного в этом деле Леонида Квинихидзе). А ставшая никчемной нищей из стихотворения Беранже несчастная оперетта, похоже, совсем дала дуба в нашем отечестве. Прискорбно снимаем шляпу…

Андрей Хрипин